Название: Петля
Персонажи: Лайтнинг, Яг Раш, Сефирот, Клауд, Тифа, Сэра и прочие мельком
Пейринг: в явном виде Сефирот/Лайтнинг, но правда, конечно, за Сефирот/Страйф и Раш/Лайтнинг
Категория: гет, слеш подразумевается
Жанр: шизофрения романс драма?
Рейтинг: R
Краткое содержание: Некоторые ошибки становятся видны лишь спустя годы. Их нельзя исправить, но это не значит, что всё потеряно.
Дисклеймер: не моё и не было моим
Примечание: действие происходит в таймлайне FF XIII, FF XIII-2 и Dissidia.
Предупреждение: автор писал это на ФБ, т.е. полгода назад. По ряду тараканистых причин команда работу так и не дождалась (сорри, сорри), но сейчас мне захотелось её выложить. Когда я писала эту работу, мне было довольно-таки хреново, и на качестве текста это, думаю, сказалось не лучшим образом, особенно на вхарактерности персонажей; в любом случае, оправдываться я могу долго, так что забьём на это дело. Критиковать можно и нужно, как обычно. Enjoy if you can.
5381 слов
Когда Лайтнинг пытается прикинуть, надолго ли хватит воздуха, цифры путаются в голове – то ли из-за сотрясения, то ли кислорода уже недостаточно. Темнота клубится и мечется вокруг, как живая тварь, слегка – совсем чуть-чуть – побаивающаяся света от её наплечника. Рация давно замолчала, так что можно начинать паниковать, но этого она себе позволить не может.
По крайней мере, сквозь предсмертные помехи радио обещало помощь. Как только солдаты ПСИКОМа выберутся из-под соседнего завала, они придут. Их засыпало не так безнадёжно, они даже видели солнце в просветах между камнями, поэтому шансы выбраться отсюда неплохи… Если хватит воздуха.
- Сержант, – окликает полковник Раш. – Как ваше имя?
Лайтнинг оглядывается на хриплое дыхание во тьме.
- Фаррон.
Не то смех, не то кашель:
- Имя. Фамилию я помню.
Она почти улыбается – виновато, углом рта – но вспоминает, что в темноте всё равно не видно.
- Лайтнинг.
Подполковник преподаёт в офицерской академии, где Лайтнинг проходила сержантские курсы, но на занятиях они не пересекались. Зато им приходилось тренироваться в одно время. Поэтому, когда пришло время разделиться на группы и оказалось, что в каждом отряде – нечётное число людей, они пошли вместе. Гвардейский корпус и ПСИКОМ друг друга не жалуют, а катакомбы с загнанными орудиями Пульса не способствуют налаживанию товарищеских отношений.
- Подполковник Раш, вы видели эхосканированную карту этих катакомб. В какой их части мы находимся? Рядом есть полости, в которые можно было бы пробиться?
- Видел. Нет, ничего нет. Иначе я бы уже предложил этот вариант, – размеренно и спокойно отвечает подполковник. Лайтнинг качает головой. Проверить всё же стоило – в конце концов, Раш ранен, и мог забыть о каком-то варианте…
- Почему Лайтнинг? – вновь подаёт голос подполковник, отвлекая её от попыток высчитать объём пещеры. От этого занятия всё равно мало толку – она не успела ничего толком рассмотреть, прежде чем фонарь разбился. – Самая быстрая?
Она глубоко вздыхает, избавляясь от навеянного страхом ощущения удушья, придвигается ближе к стене и уверенному голосу.
- Когда умерли родители, я решила, что защищу сестру от любых неприятностей. Мне казалось, что новое имя поможет в этом.
- Но это разрушающее, а не защищающее имя… Лайт, – она вздрагивает то ли от сырого холода, то ли от того, как непредсказуемое пещерное эхо повторяет последнее слово Раша.
Она дожидается, пока звук падающих капель не заглушит все отголоски – и откуда их столько в тесном каменном мешке? – и вновь перебирается, придерживаясь за стену, к валуну, который пыталась расшатать до этого.
- Это так, подполковник, но…
- Яг, – перебивает её Раш. – И оставьте в покое камень.
Она искоса смотрит туда, где в сплошной темноте угадывается человеческий силуэт. Белые волосы подполковника помогают – они отражают даже тот жалкий свет, что у них есть.
- Я предпочитаю по форме, если вы не возражаете.
- Вам неприятно, что я зову вас по имени?
Похоже, полковнику действительно любопытно, и Лайтнинг мотает головой:
- Вовсе нет. Но вы всё же выше по званию.
- Теперь это уже не важно. Оставьте камень – нам нужно экономить воздух. За нами придут.
Неприятно – неправильное слово. Непривычно, скорее. По имени её зовёт только Сэра, и то, кажется, скоро перестанет, а начнёт, как все остальные, по званию…
Ладно, есть ещё Сноу Виллерс. Тот зовёт её «сестрой».
- Я не могу остаться здесь, – произносит Лайтнинг еле слышно, больше для себя. Холодная влажная поверхность камня больно вдавливается в пальцы, когда она меняет тактику и пытается не расшатать его, а просто сдвинуть в сырой глине.
- Самая упрямая? – усмехается Раш.
- И это тоже, – выдыхает она спустя пару минут.
В ушах стучит кровь – намного чаще, чем капает вода. Она усилием воли заставляет себя дышать медленнее – и едва успевает ухватиться за выступ, потому что хоть вокруг и темно, а в глазах вдруг темнеет ещё сильнее.
- Лайт? – зовёт подполковник, то ли услышав, то ли почувствовав её состояние.
Она осторожно опускается на пол, пытается расслабиться, чтобы её телу требовалось меньше кислорода, сэкономить хотя бы капли, хотя бы секунды.
Когда она подползает к Рашу – проверить наспех сделанные из ремня и салфеток повязки и успокоиться – он спрашивает:
- Как зовут вашу сестру?
- Сэра, – отвечает она. – Кровь не останавливается.
Бинты улетели в расщелину вместе с рюкзаком, когда она цеплялась за уступы во время обвала. Рана на руке неглубокая, но прямо над локтевым суставом, рядом с сосудами, и повязка пропиталась уже почти насквозь. На спине вообще так, ссадина.
Вот только сломанное ребро, похоже, проткнуло лёгкое.
Поэтому Раш кашляет, причём, кажется, кровью – в темноте не разобрать.
Лайтнинг подтягивает жгут на руке. То ли у Раша жар, то ли она слишком замёрзла и устала, но от крови на ладони и от тепла чужой кожи её начинает трясти; она надеется, что не слишком заметно, но виском и щекой чувствует пристальный взгляд – как ожог.
- Мне тоже, – задумчиво произносит подполковник, – надо выбраться. Иначе Джил Набаат загоняет ПСИКОМ до полного истребления.
Лайтнинг смеётся почти против воли, и подполковник смеётся вместе к ней, хоть каждый вдох и приносит ему боль. Лайтнинг на мгновение зажмуривается, так, чтобы за веками цветные круги вспыхнули, а потом поднимается рывком.
- Фаррон, успокойтесь и поберегите силы, – тепло рекомендует темнота. – Я всё ещё вышестоящий по званию, так что это приказ.
- Простите, – отзывается Лайтнинг, наощупь перебирая осколки камней. – Вы сами сказали, что сейчас это неважно.
Подходящий плоский скол находится довольно быстро.
Она гладит стену кончиками пальцев – выступ, бороздка, тоненький ручеёк, выступ, ручеёк помощнее… Наконец, выбирает тот, что ближе к завалу, устраивается рядом, и прочерчивает глубокую борозду от стены до чёртового валуна.
Ещё раз, и ещё. Лепит из глины что-то вроде бортика.
Она чувствует взгляд Раша – скептический, или одобряющий, или кто знает, какой – и давит в себе порыв оглянуться.
Ей нужно услышать хоть что-то, чтобы перестать чувствовать себя так по-дурацки. В пещере пол наклонный, так что – да, это может сработать. Но она понятия не имеет, с какой вероятностью, и, возможно, в самом деле стоило бы перестать метаться и просто сесть у стены…
Но она не может просто сесть и ждать смерти. Её ждёт Сэра.
Она приостанавливается, чтобы переждать туман в голове.
- Формально вы теперь должны получить выговор в личное дело за неподчинение приказам, – прорывается к ней сквозь пелену. Она слабо улыбается.
- Я вам напомню, когда выберемся.
***
Она ненадолго приходит в себя, когда их выносят из пещеры. Кислородная маска на лице кажется лучшим, что случалось с ней в жизни. Медики суетятся и шумят, а каталка вздрагивает на каждом камне, но, чёрт возьми, она жива.
Откуда-то сбоку выныривает тучная фигура, и она узнаёт лейтенанта. Приподнимает руку вместо приветствия – он замечает, подходит ближе, улыбается:
- Сержант Фаррон. Идея с водой – ваша?
Лайтнинг кивает.
- Умно, – хвалит он. – Солдаты заметили ручей, бегущий из-под завала, а глина размокла так, что камни почти что сами разъезжались.
Она снова кивает, пытается задать вопрос, но маска мешает. Она стягивает её на секунду:
- Подполковник Раш?
- В порядке… Будет, - качает головой лейтенант.
Он уходит, а Лайтнинг возвращает маску на место и позволяет себе отключиться.
***
Раш ранен, но Лайтнинг тяжелее далось кислородное голодание. Что странно, если учесть, что у него всё же повреждено лёгкое.
В любом случае, его выписывают раньше. Не исключено, что у него просто больше способов надавить на врачей.
Он приходит навестить её через пару дней после своей выписки. В дверях сталкивается с Сэрой. Она непосредственно здоровается, не обращая внимания на форму, отчего Лайтнинг слегка передёргивает.
Раш вполоборота стоит в дверях, провожая взглядом Сэру, затем оглядывается:
- Ваша сестра?
- Да, – ей не по себе отвечать подполковнику на нерабочие вопросы, лёжа на койке в больничной пижаме, хотя бы потому, что смотреть в глаза собеседнику, как положено по уставу, сейчас кажется неуместным. Наглым, что ли.
- Она ненамного младше вас.
- На четыре года.
- Ненамного, – кивает он, будто самому себе. – Вы ведь самый молодой сержант Гвардейского корпуса? В вашем личном деле часто встречается слово «самая». Я заметил, когда думал над выговором.
Раш улыбается, и Лайтнинг трудно удерживать серьёзное выражение лица. Вбитый в голову рефлекс требует вытянуться по стойке смирно и ждать приказов. Звериный инстинкт требует другого: расслабиться и греться на солнце, пока есть возможность.
Она поддёргивает подушку повыше, закладывает руки за голову: она в жизни столько не лежала, и теперь шея болит сильнее, чем после самых жестоких тренировок.
- Вы хорошо действовали в той пещере, – замечает Раш, наблюдая за ней. – Скорее всего, спасли нам жизни.
Лайтнинг пожимает плечами:
- Столько на карту было поставлено: Сэра, ваш отряд…
Раш усмехается согласно:
- Выброс адреналина, внезапное озарение?
- Да, видимо. В академии нас не учили рыть канавы, попав под завал.
- Стоит модернизировать программу обучения, – подхватывает её полушутливый тон Раш. – Ввести курс полевой инженерии.
- Пещерной инженерии, – поправляет Лайтнинг подчёркнуто серьёзным тоном.
- Пещерная инженерия – звучит как-то… Курсанты будут легкомысленно относиться к предмету с таким названием, – качает головой Раш.
- А я думала, почему все курсы носят такие громкие названия? – хмыкает Лайтнинг. – Ничего, один раз попадут под завал – и станет не до легкомысленности.
- Вы предлагаете устраивать завалы в дисциплинарных целях? – переспрашивает Раш с полуулыбкой.
- Это будет эффективно, – тянет Лайтнинг; таким задумчиво-издевательским голосом в академии говорил тренер по рукопашному бою, и курсанты вовсю передразнивали его. Раш смеётся, и Лайтнинг приходит в себя – он явно узнал.
- Извиняюсь, – бормочет она себе под нос.
- За что? – легко и почти естественно удивляется подполковник, но хрупкое беззаботное настроение уже ушло, и повисает тишина.
- Фаррон, – медленно, тщательно выбирая слова, произносит Раш после нескольких минут молчания, – вы бы не хотели перейти в ПСИКОМ? В мой отряд?
Смысл вопроса доходит до неё только через пару секунд, и сразу за чем-то вроде честолюбивого восторга наступает замешательство.
Сэра.
Они говорили недавно об этом… Спорили. Когда Лайтнинг узнала, что Сэра встречается со Сноу – с бестолочью, если не сказать преступником, Сноу – Сэра объяснила ей, почему он. И почему она не рассказала об этом раньше.
Потому что она почти не видела Лайтнинг.
Когда работа стала для неё важнее сестры?
Она несколько раз набирает в грудь воздух, чтобы ответить Рашу, но слова каждый раз теряются где-то на полдороге.
Потому что она, чёрт возьми, собирается отказаться от лучшей карьерной перспективы в своей жизни.
- Подполковник, это большая…
- Сержант… Лайт, – перебивает Раш, присаживаясь на край больничного комода. Он, в отличие от Лайтнинг, смотрит в глаза без какого-либо напряжения, и когда он делает паузу, она глубоко вздыхает, чтобы успокоиться. - Нет – значит нет. Я понимаю, что служба в ПСИКОМ – сомнительное счастье…
В целом, да, если не считать, что конкретно отряд Раша – элитное армейское подразделение.
- Подполковник. Я бы… на самом деле очень этого хотела. Но я не могу. Я слишком мало провожу времени с сестрой в последнее время, – она чувствует, что оправдывается, и, наверняка, это выглядит жалко, но она должна попытаться объяснить. – Я обещала себе исправить это. Простите. Я бы очень хотела…
- Вы не должны извиняться за то, что вы хорошая сестра.
- Да, не должна, – соглашается она слишком быстро. И смотрит в окно – потому что Раш смотрит прямо на неё, и у неё духу не хватает встретиться с ним взглядом. Она боится, что откажется от своего решения.
Они молчат ещё какое-то время, и когда Раш встаёт, Лайтнинг вздрагивает от неожиданности. Меняет позу, потому что, оказывается, мышцы успели затечь – а она не заметила – и всё-таки ловит взгляд Раша. Ей кажется, что она смотрит как курсант, сломавший на экзамене пулемёт.
- Ещё один вопрос. Могу я пригласить вас куда-нибудь, когда вас выпишут?
– О. Я… – смысл этого вопроса до Лайтнинг доходить вообще не желает. – Не думаю, что это хорошая идея, – наконец, выговаривает она, – учитывая, что мы, – на «мы» она спотыкается, это обобщение кажется ей неуместным в данном контексте, – служим в одной организации.
Пока она соображает, что ответила, Раш совершенно спокойно кивает – возможно, он и не ждал ничего иного:
– Нет – значит нет.
Ночью дежурная медсестра дважды подходит с вопросом, не болит ли у неё что-нибудь, что она не может заснуть. Лайтнинг отвечает, что ничего не болит – хотя она сама в этом не уверена – и продолжает ворочаться с боку на бок.
Да, разумеется, они служат в одной организации. Ещё они практически незнакомы, и Раш подполковник, а она – сержант; и он лет на десять – или на сколько? – старше её…
На этой мысли ей становится смешно.
Речь шла об одном вечере. Как вариант, это было просто проявление благодарности, в конце концов, они оба выбрались благодаря её идее.
Никогда в жизни подушка не казалась ей настолько неудобной. Даже во время маршей-зачисток, когда вместо подушки был приклад автомата, а с любой стороны могли атаковать одичавшие неуправляемые орудия Пульса – даже тогда ей засыпалось проще.
Трудно сказать, что её злит больше – то, как она ответила, или то, что впервые за свою жизнь она струсила.
***
Она забывает обо всём этом, когда Сэра показывает ей метку л’си. Когда всё идёт прахом – и карьера, и попытки наладить отношения, и вообще всё нормальное, что было в мире.
Даже когда Раш объясняет Сноу, почему их всех убьют – Лайтнинг не вспоминает, как Раш с проткнутым лёгким вытащил её с обрыва над расщелиной, когда от грохота и летящих мимо камней её буквально парализовало.
И даже когда он отдаёт приказ своим солдатам перестать преследовать л’си и начать эвакуацию гражданских; когда он говорит, что ошибки порождают лишь новые ошибки, и следовать приказам фал’си точно было неправильным; когда он остаётся, чтобы спустя пять минут взлететь на воздух вместе со зданием – она не вспоминает ни то обещание выговора, благодаря которому она очнулась и закончила свою работу, ни шутку про пещерную инженерию.
Единственное, что вдруг прорывается сквозь усталость и попытки просчитать варианты – имя.
- Зови меня Лайт, – говорит она Хоупу. Сколько можно разрушать, в конце концов?
Но она перебирает фразы и ощущения в памяти, когда становится рыцарем Этро. Не думает, что было бы, если бы она ответила иначе хоть на один из вопросов Раша – просто воскрешает в памяти, впервые засыпая в новом мире.
***
- Стоит поторопиться, – раздаётся насмешливое за спиной; Лайтнинг резко оборачивается, полувыхватив меч, и отшатывается, хотя угрозы нет. Человек рядом с ней похож на подполковника Раша.
Иллюзия быстро сходит на нет. Волосы не только длиннее, но и другого оттенка, цвет глаз совсем не тот, а лицо намного жёстче и бесстрастнее.
Оружия нет, хотя интуиция Лайтнинг подсказывает – это обманчивое впечатление. Металлические наплечники напоминают о форме Гвардейского корпуса. На вороте плаща – то ли пряжка, то ли опознавательный знак: волчья голова с зажатым в пасти кольцом.
Она вгоняет меч обратно в ножны и отворачивается, устраивая локти на перилах.
- Кто вы?
Человек делает шаг вперёд, опираясь на мрамор, как она:
- Сефирот.
- Мне это ни о чём не говорит.
- Естественно, – усмехается он.
Стрелки на циферблате в небе Вальхаллы сдвигаются.
Ровно сутки до конца.
- Я путешественник. Ищу кое-кого.
- Здесь? – кивает Лайтнинг на руины Вальхаллы.
Она выполнила свою задачу. Защитила Этро и стала кристаллом – на века, как она подозревает, или даже на тысячелетия. А когда вернулась, у неё вновь ничего не осталось, кроме разрушенного мира.
- Везде, – лаконично отвечает Сефирот.
Лайтнинг ждёт продолжения, но его не следует. Молчать с кем-то легче, чем молчать в одиночестве, хотя она отвыкла от людей.
- Это Часы Судного Дня, – тихо произносит она, когда минутная стрелка сдвигается. – Когда время выйдет, Вальхалла и ещё два мира, Кокон и Пульс, будут уничтожены.
Если они ещё существуют, Кокон и Пульс.
- Я уже два дня не могу заставить их идти в обратную сторону, – добавляет она, не зная, зачем. Ей просто нужно сказать это кому-то.
Она отталкивается от перил и уходит, но спустя пять шагов слышит:
- Лайт.
Сефирот стоит вполоборота, и силуэт в полумраке – плащ, белые волосы, военная выправка – так похож на Раша, что у Лайтнинг перехватывает дыхание. За всё время, что она была рыцарем Этро, она не думала всерьёз о том, чтобы вернуться – о Сэре и Хоупе позаботился бы Сноу, а какой из миров защищать, ей было всё равно. И только теперь на неё, как глыбы камня и комья глины с потолка пещеры, обрушилось сожаление о Коконе. О том Коконе, которого никогда больше не будет, даже если она выполнит свой новый Фокус.
- Почему ты меня так назвал?
- Потому что это твоё имя.
Лайтнинг качает головой:
- Так меня называл один человек, который давно погиб. – Сефирот приподнимает бровь, и Лайтнинг поясняет: – Ты похож на него. Немного.
Ей кажется, что Сефирот улыбается одними глазами.
- Ты пытаешься заставить их идти в другую сторону. А должна пытаться уничтожить.
***
В вечных сумерках гибнущей Вальхаллы ночь наступает тогда, когда на неё есть время. Эту ночь – до конца света двадцать часов – Лайтнинг встречает там, где жила, пока была рыцарем Этро.
Сефирот приходит сюда вместе с ней, не спрашивая разрешения и не объясняя, зачем. И целует, прижав к стене, тоже без спросу. А она от растерянности не успевает ни ответить, ни оттолкнуть – он сам отстраняется.
– Зачем?
– Ты похожа на человека, которого я ищу, – почти цитирует Сефирот. – Немного.
– Это чем же? – мраморная стена холодит лопатки, а кожа на плече, там, где лежала чужая ладонь, полыхает как обожжённая.
– Чувством юмора.
– Не припомню, чтоб я шутила при тебе, – качает головой Лайтнинг.
– Вот именно, – и ей снова мерещится улыбка в глазах с вертикальными зрачками.
Она фыркает, чтоб не рассмеяться. Сефирот осторожно гладит пальцем её губы; чувствовать другого человека так близко – непривычное, беспокойное ощущение.
– Это не поможет, – глухо произносит она ему в ладонь. – Никому.
– А хуже станет? – спрашивает Сефирот, вплетаясь пальцами ей в волосы на затылке.
– Вряд ли, – тихо соглашается Лайтнинг.
На этот раз Сефирот целует иначе – медленнее, глубже, так, что тело слабеет, а усталость отступает, беспощадно-властно и долго. Она пытается отвечать – выходит так себе. Но это неважно.
Он сжимает её запястья сильнее, чем стоило бы, и стягивает одежду слишком быстро. Какие-то пряжки-застёжки-карабины царапают кожу. Лайтнинг успевает только расстегнуть ремни у Сефирота на груди, а он уже отбрасывает в сторону последние её доспехи.
Из разбитого окна тянет холодом; Лайтнинг заставляет себя не ёжиться ни от этого, ни от взгляда в спину, когда отходит к постели. Но когда Сефирот кладёт руки ей на плечи и притягивает к себе, не давая обернуться, она всё же вздрагивает.
Спине и шее жарко от прикосновений, и жар постепенно окутывает её целиком. Только сквозняк по ногам напоминает о том, что она стоит посреди тысячелетней Вальхаллы, которой осталось жить считанные часы. Ворс ковра щекочет ступни – здесь ничего не истлело, всё точно такое, как помнит Лайтнинг, видимо, на такие мелочи власти Этро хватает даже в её отсутствие…
А окно Лайтнинг сама разбила, когда очнулась.
Постель не прогибается, потому что под покрывалом, простынями и тонким матрацем – обычные доски. Она не отказалась от привычек, привитых армейской подготовкой.
Вертикальные зрачки расширены так, что кажутся круглыми; она чувствует, как тонкая прядка волос щекочет ей шею.
- А теперь, – приказывает Сефирот ей на ухо, – ни о чём не думай.
Первый толчок – резкий до перехвата дыхания. Она солдат, но его сила рассчитана не на неё. Зато получается забыться, бездумно выгибаясь и подставляя грудь под прикосновения. Она старается не моргать, пока в глазах не скопятся слёзы; от них полумрак расплывается, черты Сефирота становятся мягче и неразборчивее, и остаётся только контур лица, смутное серебро заколотых чем-то волос, дыхание и шрамы под пальцами.
- Имя, – выдыхает Сефирот ей на ухо, находя её руку и заставляя переплести пальцы, – имя, Лайт!
- Раш, – выдыхает она сквозь зубы. Самоконтроль рассыпается, как пересушенный камень-песчаник в ладони, и она уже не помнит, где и с кем находится, и когда, и в каком из миров, и что было на самом деле, а что – просто дурацкий страшный сон.
***
Она сидит на парапете, не надев половину своих доспехов, когда чувствует рядом Сефирота. Тот ходит бесшумно. Как призрак.
- Ты сказал, что я должна их разрушить? – кивает Лайтнинг на часы в небе. – Знаешь, как это сделать? Они нематериальны, их просто так не разобьёшь.
Он молчит – но смотрит прямо на неё, и она не выдерживает, вскидывает голову:
- Что?
- Ты плачешь, – сообщает он ей как само собой разумеющееся.
Она рефлекторно проводит тыльной стороной ладони по щеке – и да, она плачет.
- Я не…
- Не заметила, – перебивает Сефирот. – Я знаю. Так всегда бывает.
Лайтнинг вопросительно приподнимает бровь, глядя Сефироту над плечом.
- Ты не оплакивала их, – спокойно и чуть отрешённо поясняет Сефирот. – Тех, кого потеряла. Рано или поздно это даёт о себе знать.
Она качает головой.
- В последний раз я плакала, когда хоронила мать. Больше – никогда.
- Но теперь ты похоронила сестру, друзей. Боевых товарищей, – Сефирот криво улыбается, и тоже не смотрит ей в глаза. – Это повод.
Лайтнинг горьковато усмехается.
- Я похоронила их в тот день, когда оказалась здесь. В смысле, мне казалось, что они где-то там, живут, осваивают Пульс. А я здесь защищаю Этро и их вместе с ней. Мне только сейчас пришло в голову, что они могли погибнуть…
- А ты об этом даже не узнала бы, – завершает Сефирот за неё. – И теперь прошли сотни лет, и они наверняка погибли.
- Вот именно, – тихо соглашается Лайтнинг.
Вальхалла всегда была тихим местом. Мир вне времени, за гранью жизни и смерти – Лайтнинг никогда не спрашивала себя, кто его бесшумные жители. И у самих жителей – у того же Ноэля – не спрашивала. А сейчас она не отказалась бы узнать. Могли ли это быть те, кто когда-то жил в Коконе и Пульсе? И главное – где они сейчас, бывшие жители внесмертной Вальхаллы?
- Откуда ты знаешь про мою сестру? – неожиданно для себя самой спрашивает Лайтнинг.
- Я с ней знаком.
Тело реагирует быстрее разума; рукой в латном наруче Лайтнинг прижимает Сефирота к стене – поперёк горла, как на допросе:
- Повтори-ка ещё раз.
Сефирот мгновение смотрит на неё, а затем неуловимо быстро отбрасывает её руку и перехватывает другую, сразу же заламывая за спину:
- С Сарой, Сноу, Рашем, Хоупом… Я знаком с ними всеми. И своё имя ты мне назвала сама – и сама рассказала о Часах.
Он отпускает её раньше, чем она успевает вывернуться.
- Я очень давно путешествую, – чуть насмешливо добавляет Сефирот.
- Мог бы сказать раньше, – ворчливый тон из прошлой жизни, той, где Сэра могла вернуться домой в районе полуночи, прорывается сам собой.
- Ты мне тоже не всё сразу объяснила, – хмыкает Сефирот.
- Что именно – не всё?
Сефирот снимает с пояса и передаёт ей нож; спустя секунду она узнаёт старый подарок Сноу и Сэры.
- Что ошибки порождают лишь новые ошибки.
Слова Раша сейчас звучат, как загадка.
Ей хочется спросить, что это должно значить. Но и так понятно, что Сефирот не ответит.
Лайтнинг раскрывает нож – лезвие блестит, как новое. Она не пользовалась этим ножом в Коконе; похоже, позже он тоже ей не пригодился. Когда она поднимает голову, чтобы поблагодарить Сефирота, его уже нет.
***
Она всё понимает, как только видит его – мальчишку со встрёпанными волосами и слишком большим мечом. Понимает, потому что на наплечнике у него красуется оскаленная волчья голова.
Бессмысленно гадать, сколько времени прошло после того или иного события, когда возвращаешься из небытия – снова. Для Лайтнинг минуло пять дней – прежде чем она догадалась, что нельзя пускать в ход подаренный Сэрой нож, и прежде чем Вальхалла возродилась во всём своём великолепии, и прежде чем она вновь превратилась в кристалл. Для Сефирота, наверное, это были столетия. Как бы там ни было, он точно искал Страйфа.
И, как выясняется, не он один. Спустя пару дней Лайтнинг застаёт Тифу Локхарт в слезах. Не то чтобы Лайтнинг хорошо умела утешать, просто Тифа не похожа на человека, который плачет без причины. И ещё – они в одной команде, а Лайтнинг не привыкла бросать своих.
Она долго и неловко обнимает Тифу, гладит по тяжёлым блестящим волосам, слегка раскачивая из стороны в сторону, как ребёнка. С Сэрой это когда-то работало.
- Он ничего не помнит, – произносит, наконец, Тифа.
- Кто?
- Клауд.
Лайтнинг осторожно интересуется:
- Вы знакомы?
- Мы друзья с детства. Были.
Ей интересно, входит ли Сефирот в это «ничего».
Когда Тифа успокаивается, она рассказывает про Клауда много забавного. Например, что у него был кумир – герой войны, полковник, и по слухам, демон. И что Клауда называли чокобо в школе из-за причёски. И что он сбежал из дому в пятнадцать, чтобы вступить в армию.
И что он спас свою планету чёрт знает сколько раз.
И это Клауд-то похож на Лайтнинг? Ну, разве что чувством юмора.
***
Возможно, они ещё похожи любовью к странным местам. Вроде водопада, срывающегося из пустоты в пропасть. Этот мир весь создан из подобных мест, но чаще всего края кусков реальности, явно и безжалостно вырванных откуда-то, наползают друг на друга, заворачиваясь невидимыми рубцами-швами. Здесь же почему-то никто из богов не озаботился маскировкой, и клубы воды отражают нездешний солнечный свет и расцветают радугами даже по ночам.
Страйф сидит на плоском гладком камне, подтянув колени к подбородку. Лайтнинг старается ступать так, чтобы её было слышно. Она сражается за Космос, Страйф – за Хаос, и ей меньше всего хочется провоцировать драку.
- Страйф, – окликает она. Он медленно оборачивается, и все слова вылетают из головы.
У него абсолютно пустой взгляд.
Они смотрят друг на друга несколько минут, и в итоге Клауд отворачивается к воде. У Лайтнинг такое чувство, что если она сейчас призовёт меч и нападёт – он не будет сопротивляться.
- Волк у тебя на наплечнике, – она подходит на пару шагов, – что это?
Против ожидания, он отвечает.
- Напоминание о тех, кого я не успел спасти, – голос звучит, как запись. – Так сказала Тифа.
Она не задаёт других вопросов. Память Страйфа выжжена подчистую.
***
С Сефиротом она сталкивается в бою, на одной из арен, подвешенных в пустоте. Они оба знают, что до решающего боя далеко, поэтому легко салютуют друг другу, и даже медлят, придирчиво-оценивающе разглядывая оружие соперника. Так вот как она выглядит, Масамуне. Даже жаль, что в прошлый раз, в Вальхалле, она не видела её и не могла попробовать взять в руку.
Нельзя сказать, что они сражаются вполсилы – просто сдерживают самые разрушительные, смертельные удары. Поэтому же нельзя определить, кто сильнее. Они оба даже близко не подходят к пределу своих возможностей.
Бой прекращается сам собой, когда лезвие Масамуне прикасается к шее Лайтнинг, а острие её меча замирает напротив сердца Сефирота. В реальном бою они бы погибли оба.
Потом они долго сидят на краю арены плечом к плечу и смотрят на пустоту вокруг. У пустоты привкус пыли, в которую рассыпаются миры. Лайтнинг хорошо его помнит.
- Ты ведь разрушила Часы? – спрашивает, наконец, Сефирот.
- Само собой, – кивает Лайтнинг.
- Как?
- Не стала убивать того, кого очень хотелось, – хмыкает она. – А ты? Нашёл, кого искал?
Сефирот медлит.
- Сам не знаю.
- Это Страйф, ведь так?
Шорох плаща, Сефирот меняет позу – подтягивает колено к подбородку. Почти как Клауд у того водопада.
- Иногда мне кажется, что это уже не он.
У Лайтнинг во всём этом свой интерес. Петли времени, затянутые вокруг их рук и шей, должны иметь общие законы; всё, что нужно – разобраться в них. И вернуться домой.
- Почему он ничего не помнит?
- Мы оба много времени провели в Лайфстриме. В Потоке Жизни нашей планеты. Но меня, – Сефирот смеётся, – Лайфстрим старался не трогать. Клауду повезло меньше.
- Похоже, у вас был ещё более весёлый мир, чем у нас, – бормочет Лайтнинг себе под нос. Потом протягивает ладонь, чтобы зачерпнуть немного клубящейся пустоты.
- Эта волчья голова у тебя на воротнике. Это ведь та же, что на доспехах Клауда?
Сефирот кивает.
- Откуда она у тебя?
Он усмехается.
- Ты дала. Вместе со своим ножом, когда я попал в Пульс.
Лайтнинг кивает сама себе; чего-то такого она и ожидала.
Сефирот молчит, но ей всё равно известно, что он хочет спросить.
- Думаю, мы получим возможность исправить свои ошибки. Те, кто победит.
- Те, кто победит, убьют своих братьев, друзей и любимых, – помолчав, роняет Сефирот. – Заметила?
Лайтнинг кивает. Клауд и Тифа стали последним штрихом. Почти все они, те, кто встретится в бою врагами, когда-то были дороги друг другу.
- Хороший повод, чтобы проиграть, – замечает Сефирот напоследок, когда она уже думает о другом.
Ей интересно, была ли это идея Хаоса или Космос? Наверное, Космос. Это в стиле света – бить по самому больному месту.
***
Когда Лайтнинг возвращается в то, что про себя называет штабом, она находит Тифу.
- Клауд избегает битв с нами? – спрашивает она сразу же. Тифа откладывает какое-то незнакомое Лайтнинг оружие.
- Думаю, да, – это звучит грустно и тепло. – Он и раньше терял волю борьбе. А теперь ещё и не знает, за что сражается.
Лайтнинг кажется, что теперь она сама создаёт временную петлю. Или завязывает узелок на уже существующей.
- Если он не хочет быть против нас, то пусть будет вместе с нами, – бросает она Тифе. – Приводи его, нам пригодится такой боец. Боги смолчат, вот увидишь.
Когда она заметила его в первый раз, он сражался с другим бойцом Хаоса – Ультимецией. И, чёрт возьми, им действительно пригодится такой боец.
И Тифа его приводит – растерянного, безразличного, выжженного. Ни Космос, ни Хаос никак себя не проявляют.
***
Отец борется с сыном, брат – с братом, Клауд – с Сефиротом. Всё так, как и должно быть. Но Лайтнинг позволяет себе вмешаться, когда Сефирот на пару сантиметров отклоняет Масамуне, чтобы она пронзила плечо Клауда – не сердце.
Она атакует сзади – это можно было бы назвать подлым, если бы не уверенность, что Сефирот ждёт её нападения.
Оказывается, у Сефирота есть крыло. Лайтнинг не интересно – на самом деле, абсолютно не интересно – кто он в действительности. Явно ведь не человек.
И кто тогда Клауд, обессиленно пытающийся подняться с земли?
Она бросает ему между ударом и разворотом:
- Займись Хаосом.
В конце концов, свету никогда не удаётся победить тьму окончательно – а Клауд кто угодно, но только не свет.
- В чём смысл? – спрашивает Сефирот. – Это ведь твоих рук дело?
- Маленькая хитрость, – замечает Лайтнинг. – Хороший повод для всех вас, чтобы проиграть – не придётся погибать нам. Знаешь, я поняла, по какому принципу Хаос и Космос отбирали бойцов. И почему Клауд оказался на стороне Хаоса.
Сефирот приподнимает бровь, отражая удар и тут же уходя в новую атаку. Говорить и сражаться – нелегко и непрофессионально; у неё сбивается дыхание, и, пожалуй, Сефирот всё же сильнее.
- Те, кто сражается за Космос, хотят победить… Потому что нам достаточно исправить лишь одну ошибку.
Сефирот пропускает удар, наискось рассекающий грудную клетку. Лайтнинг смотрит ему в глаза, пока он исчезает – будто растворяется в воздухе. Как тогда, в Вальхалле.
Ей кажется, что взгляд у Сефирота благодарный и насмешливый.
- А для вас одна ошибка ничего не изменит, – говорит она в пустоту.
Космос, как выясняется, гениальный стратег.
***
Она не знает, кто победил Хаоса. Но все сражения вдруг прекращаются, а мир начинает рассыпаться на глазах.
Первыми исчезают арены.
Затем становятся видны все швы, и все они начинают рваться.
Лайтнинг успевает оглянуться на Тифу, прежде чем та исчезает.
- Страйф, – громко произносит она. – Мне нужно поговорить со Страйфом.
Просто чтобы не возникло каких-нибудь новых петель. Или же это сестринский рефлекс.
Боги всё-таки слушают своих пешек. Они оба оказываются у водопада с мрачными дрожащими радугами, и Лайтнинг вновь окликает:
- Страйф.
Он оборачивается, как тогда.
- Ты знаешь, что происходит?
Клауд пожимает плечами:
- Думаю, нам даётся возможность исправить ошибки. Я знаю, что сейчас это возможно.
- Дар Космос, – кивает Лайтнинг.
Дары богов скоро встанут ей поперёк горла. А Клауду, видимо, уже встали.
- Я даже не помню, какие ошибки хотел бы исправить, – глухо говорит он. – И, кажется, у меня их слишком много.
- Ошибки порождают лишь новые ошибки, – отзывается на автомате Лайтнинг и тут же понимает смысл загадки.
Нельзя ничего исправлять. Кроме того, что ещё не случилось.
- Так вспомни, – советует она.
***
Исчезает всё, кроме этого водопада и россыпи камней, а она всё колеблется. Больница, в которой умирает её мать. День рождения, когда она отталкивает Сэру. Момент, когда все они собираются вместе, и Сэра обращается в кристалл…
Она пытается найти тот самый, правильный миг, в который стоит вмешаться.
И вдруг чувствует затылком взгляд.
Клауд и Сефирот за её спиной. Глаза у Страйфа по-прежнему страшные, но осмысленные. Живые.
Она не сомневалась, что Сефирот выживет, даже после поражения Хаоса.
Клауд снимает с наплечника голову волка с кольцом в зубах и передаёт ей.
- Отдашь, – кивает он на Сефирота.
Лайтнинг зажимает побрякушку в ладони.
- Что дальше?
- Что-то новое, – пожимает плечами Клауд.
- Петля рвётся здесь, – добавляет Сефирот. – А ты?
- Ищу слабое место, – усмехается Лайтнинг.
Сефирот улыбается краем рта. А потом протягивает руку:
- До встречи.
Она их ещё увидит. Или как минимум Сефирота.
Лайтнинг кивает:
- Прощайте.
Они её – нет. И слава богам.
***
Она не успевает осознать своё решение, как оказывается на месте – в разрушающемся здании, из которого она вместе со Сноу, Сажем, Ванилью и Фанг выходит сейчас через другие двери.
У неё секунды на то, чтобы исправить все ошибки одним махом.
Она бежит по коридорам и залам, не обращая внимания на падающие куски камня с потолка. Бежит туда, где минуту назад они оставили Раша.
Твари щерятся на раскуроченную машину, которая уже никогда не взлетит. Она на бегу подхватывает пулемёт и изрешечивает ближайших, не целясь.
- Фаррон…
- Лайт, – поправляет она, осторожно забирая у него из рук гранату. Взрыв должен произойти. Причём здесь, в здании.
Она швыряет гранату в соседний зал – там монстров тоже хватает.
От взрыва закладывает уши. На покосившемся полу едва удаётся устоять, стены, похоже, тоже едва держатся. Здания Кокона защищены от внешних бомбардировок, но не от внутренних.
- Надо выбираться, – одними губами произносит она. Раш вопросительно приподнимает бровь; кровь по лицу начинает течь быстрее, и он морщится:
- Вы должны остановить фал’си.
Лайтнинг против воли ухмыляется.
Всего-то фал’си.
- Я уже, – отвечает она. – Долгая история.
**************************************************************